Очерк бытования рукописей по регионам В позднем Средневековье в исламских странах сложились профессиональные объединения переписчиков, значительную, если не подавляющую, часть продукции которых, составляли как раз списки Священной книги. Несколько московских мусхафов являют собой прекрасный пример мастерства османских каллиграфов - хаттатов – членов профессиональных цеховых объединений (эснаф). Именно поэтому в колофонах таких списков как правило присутствует указание на имя переписчика и его учителя (признанного мастера). Такие списки создавались в большом количестве для продажи. Схожие списки, выполненные в Османской империи учениками видных наставников, вероятно, очень активно поступали на стамбульский книжный рынок 1830-1850-х годов и раскупались в том числе иностранцами. Поэтому в европейских и российских собраниях таких каллиграфических экземпляров довольно много, или, например, список 1245/1829-30 гг. в собрании РГАДА, который выполнил «Тимур-заде Ибрахим ан-Нури Хасан ал-Ахсикави из учеников Али ал-Мисри») . Список Корана, купленный в Стамбуле в июне 1840 г. неким «А.В…», переписал некий «убогий бедняк Хафиз Салих-эфенди из учеников Абд ар-Рахмана-эфенди» (РГБ, ф.179, № 128/ ф.256, №851). Иногда переписчики даже указывали порядковый номер выполненного ими списка. Так, в собрании Ивановского государственного историко-краеведческого музея имени Д.Г. Бурылина хранится мусхаф (шифр РК1-616; инв.№ ИГОИРМ 72212), колофон которого (л.305) на турецком языке сообщает, что это 15-й по счету список, выполненной рукой Сейида Ибрахима Эдхема Вехби, ученика Мустафы Рашиди-эфенди, и переписанный в 1252/1836-37 гг. Рукопись была куплена Д.Г.Бурылиным в Стамбуле в апреле 1913 г. для музея. Иной раз переписчики указывали не только на своего учителя, но и его наставника. Так поступил некий сейид Усман ан-Нури «ученик Халиля аз-Зухди ученика Мехмеда Нури-эфенди» (Джаба-заде), переписавший текст Корана в 1870 г. Иногда в колофонах таких османских Коранов XIX в. можно встретить имя учителя, ученика и их общего наставника. Так, в колофоне списка 1270/1853 г., который был позднее передан в вакф Храму на Скале в Иерусалиме сказано, что переписывали его Мухаммед ал-Латыф и его учитель Мавляна ас-Сейид ал-Хадж Ахмед ал-Хифзи - ученики ас-Сейида Загферани Асмаз-заде . В шиитской среде коранический текст издревле стал предметом всякого рода гадательных процедур. Дело в том, что Священная книга использовалась как источник предзнаменований (фа’л): нередко в конце списка Корана помещали так называемые «Фа’л-нама», специально составленные сочинения, к которым прибегали, чтобы узнать будущее. Авторство таких гадательных книг приписывали, как правило, халифу Али или Джафару ас-Садику (ок. 702-765), потомку Пророка Мухаммад и шестому шиитскому имаму. В шиитской среде разнообразные техники гадания и предсказания будущего получили наибольшее распространение. Способы гаданий были объектом изучения особой «науки о предсказании будущего» (илм ал-джафр) и ее раздела - «науки о буквах» (илм ал-хуруф). Шииты считали, что имам Али был наделен способностью к толкованию тайных смыслов Корана и составил даже книгу об этой науке (правда, текст ее неизвестен). Методов мистического истолкования Священной книги было великое множество. В основном они основывались на использовании тайных смыслов арабских букв и их числовых значений - абджад. Особая роль отводилась буквам, составляющим отдельные коранические айаты или 99 имен Господа, а также семи буквам, которые не встречаются в суре «ал-Фатиха». Процесс гадания заключался в обретении буквы (обычно, седьмой справа на седьмой строке седьмой страницы, отсчитанной от открытого наугад места рукописи), значение которой разъяснялось в особых стихах «Фа’л-нама». Другие способы гадания предусматривали поиск трехбуквенного сочетания с помощью игральной кости с четырьмя буквами арабского алфавита. Каждой такой комбинации соответствовал коранический персонаж или созвездие, а также один или несколько коранических айатов. Нередко в рукописях Корана мы встречаем разного рода магические квадраты – джадвал или будух (вафк). В такие квадраты вписывались буквы арабского алфавита или их числовые значения, причем сумма чисел по горизонтали, вертикали и диагонали такого квадрата должны была быть одинакова. Особые магические квадраты составлялись из «таинственных букв», встречающихся в начале некоторых сур Корана, например, сур х̣ава̄мим (суры 40-46) и т̣ава̄син (суры 26-28), которые связаны с буквосочетаниями ха̄-мим, та̄-син и та̄-син-мим в их зачинах. К концу XVIII - началу XIX в. арабский язык в его классической форме стал в Дагестане единственным общепринятым письменным языком. Именно на арабском поддерживается административная и деловая переписка, в учебных заведениях (мектебах и медресе) преподаются разнообразные предметы (как религиозные, так и светские), учеными создаются богословские и научные трактаты, а также литературные произведения в стихах и прозе: развивается богатая дагестанская арабоязычная литература. Влияние традиционной арабской науки проникало в Дагестан разными путями, главным из которых был хадж (паломничество) через османские и собственно арабские земли. Как отмечал некогда выдающийся отечественный арабист академик И.Ю.Крачковский, «в настоящее время мы с полным правом можем …сказать, что ни в одной из неарабских стран местная литература, возникшая на арабском языке, не сохраняла в такой мере полной жизненности до второй четверти XX в. … Так дагестанцы и за пределами своей родины, всюду, куда их закидывала судьба, оказывались общепризнанными авторитетами для представителей всего мусульманского мира в целом» . Корану и кораническим наукам суждено было сыграть главную роль в процессе утверждения и развития арабского языка в Дагестане. Местные переписчики не просто поддерживали богатую письменную традицию, но сделали ее глубоко оригинальной, выработав свои приемы декоративного оформления текста и переплета, создав собственную дагестанскую разновидность почерка насх, развив и усовершенствовав каллиграфию. Представленные в экспозиции дагестанские списки Корана относятся ко второй половине XIX в. Два из них созданы одним человеком - уроженцем и жителем Карахского общества в нынешнем Чародинском районе Республики Дагестан - с очень небольшой разницей во времени. Сохраняя общие черты в приемах оформления, они тем не менее глубоко индивидуальны и показывают широту и богатство вкусов переписчика и возможного заказчика. Оба списка выполнены на очень высоком уровне каллиграфического мастерства. Вероятно, именно это и привлекло внимание известного татарского библиофила и мецената конца XIX - начала XX вв. Мухаммед-Хасана б. Тимирбулата Акчурина, из библиотеки которого они происходят.

Арабская книга и искусство письма обязаны своим появлением божественному вмешательству. Первой арабской книгой (записанным текстом, оформленным вскоре в кодекс ) стал Коран, божественное откровение, ниспосланное людям, как верят мусульмане, через пророка Мухаммада в VII в. н.э. Общепринято считать, что первыми словами, ниспосланными Мухаммаду, были слова первых айатов суры 96 («Сгусток»): "Читай! Во имя Господа твоего, который сотворил, сотворил человека из сгустка. Читай, Господь твой — щедрейший, который научил каламу, научил человека тому, чего он не знал" (Коран, 96:1-5) . Таким образом, письмо и искусства калама (тростниковой палочки — основного инструмента для письма в исламском мире) сопоставляется - если не приравнивается - к сотворению человека. Поэтому мусульмане верят, что письмо — видимое воплощение Слова Бога, сакральное искусство. Само арабское письмо происходит от набатейского алфавита, который в свою очередь восходит к арамейскому алфавиту. Набатейский алфавит, использовавшийся в Набатейском царстве (на землях нынешней Иордании, Израиля и Сирии) состоял из 22 букв. Арабы, используя надстрочные и подстрочные точки для различения похожих букв, увеличили количество знаков до 28, поскольку арабский язык был богаче родственного ему набатейского согласными звуками. Каждая из этих 28 букв имела три варианта написания в слове: в его начале, в середине и в конце, а также один изолированный вариант (представленный в алфавите). При направлении письма справа налево часть знаков соединялась с другими только справа (т. е. с предшествующим знаком), но не имела соединения с последующей буквой (слева). Наличие устойчивых сочетаний букв (лигатур) и диакритических значков (надстрочных и подстрочных точек) привело тому, что 28 знаков алфавита на письме давали 100 начертаний. Это давало богатую почву для развития каллиграфии. Необходимость записи Корана для его распространения привела к тому, что арабское письмо, видимо, уже к середине VIII в. приобрело устойчивый вид и знакомые нам сегодня черты. Еще ранее на арабский язык и письменность было переведено делопроизводство Омейядского халифата в Дамаске, арабские легенды начали чеканится на монетах. Арабы в ходе завоеваний и распространения новой религии принесли свой алфавит завоеванным народам. Приняв ислам, арабским алфавитом начали пользоваться персы (окончательно отказавшись от пехлевийского письма уже к концу IX — началу X в.), а затем и тюркские народы (которые c VII в. имели оригинальную письменность, называемую сейчас тюркским руническим письмом). Фонематический строй этих языков (т.е. набор звуков речи) не был схож с арабским: для части знаков соответствий не нашлось (в языке не было таких звуков), а часть звуков, наоборот, не могла быть передана арабскими знаками. В первом случае, соответствующие буквы, оставшись в персидском и турецком вариантах арабского письма, передавали лишь звуки в арабских (заимствованных) словах (зачастую, они произносились иначе: не так, как их произносили арабы). Второй случай был сложнее. Нужно было изобретать новые знаки. Персы пошли по пути, выбранному ранее самими арабами, когда они приспособляли для нужд арабского языка набатейский алфавит: они добавляли к существующей графеме надстрочные и подстрочные точки, а затем и черты. Так появились отсутствовавшие в арабском алфавите знаки для звуков п, ч, ж и г. Таким образом, в течение довольно длительного времени возник персидский алфавит, который содержал уже 32 графемы. Такое многообещающее богатство графики стало одной из причин (наряду со своеобразием художественной традиции Ирана и особенностями шиизма) пышного расцвета персидской каллиграфии. Свой, правда более скромный вклад, внесли в развитие арабского алфавита и турки, использовавшие персидские достижения. Таким образом, исламская каллиграфия, имея один источник, развивалась впоследствии в нескольких направлениях, или национальных школах: собственно арабской и персидской (и зависимой от нее османской, турецкой) и др. Еще в омейядский период (с середины VII в.) в арабской письменности можно наблюдать появление разных стилей начертаний букв: с одной стороны, угловатый и прямолинейный, с другой — криволинейный и округлый. Первый получил название куфи (по городу в современном Ираке, с которым традиция связывает его происхождение) или куфический. Именно этим почерком были переписаны первые списки Корана (мусхаф), именно куфи были выполнены легенды на первых исламских монетах (они поэтому так и называются — куфические). Традиция связывает его реформу и усовершенствование с именем четвертого праведного халифа, двоюродного брата и зятя Мухаммада, которого звали Али ибн Абу Талиб (правил в 656 — 661 гг.). В куфическом почерке надстрочные и подстрочные точки не использовались. Впоследствии куфический почерк продолжал развиваться, однако стал применяться в основном в архитектурном декоре, а также для монументальных списков Корана, или крупных, государственных печатей и проч. Он продолжает использоваться и до сих пор. Среди рукописных вариантов куфи существуют «арабский» (‘араби) куфи, «восточный» (машрики) и «западный» (магриби), а среди эпиграфических (использующихся в эпитафиях и архитектурном декоре) – «узловатый» (му‘аккад), «покрытый листьями» (муваррак), «усаженный деревьями» (мушаджжар), «переплетённый» (мушаббак) и более всего известный т.н. «цветущий» (музаххир). На североафриканской почве и в мусульманской Испании развитие куфи породило очень оригинальный и легко узнающийся почерк магриби. В свою очередь развитие магриби в XVIII и XIX вв. привело к появлению почерка судани, еще более угловатого, который использовался в Северо-Западной Африке южнее Сахары . Другим великим реформатором арабской письменности стал уроженец Багдада Абу Али Мухаммад ибн Али ибн Мукла (886-940), который служил везиром у аббасидских халифов ал-Муктадира Биллаха и ар-Ради Биллаха. Судьба его сложилась трагически: Ибн Мукла был смещён со своего поста, в наказание ему отсекли правую руку, а в 940 г. он был казнён. Ибн Муклу называют «отцом персидской каллиграфии». Он создал на основе почерка куфи шесть почерков, которые стали классическими: мухаккак, сулс, рика, насх, тауки и рейхан. Некоторые исследователи считают, что округлый, легкий и скорописный почерк (получивший название насх) существовал в арабской письменности изначально, наряду с тяжелым, прямолинейным и угловатым куфи. Возможно, что часть этих стилей действительно существовала еще до Ибн Муклы. Как бы то ни было, впоследствии на базе этой шестерки (по-арабски ситта) почерков на иранской почве возникли другие очень распространенные почерки: талик, шикесте и насталик. Османская канцелярия добавила к этому набору еще и схожий с таликом почерк дивани, знакомый всем, кто хоть раз видел в музеях или кино указы (фирманы) османских падишахов, а также скорописный курсивный сийакат, особый почерк финансового ведомства Османской империи, очень сложный для чтения, где законы соединения арабских букв сплошь и рядом нарушались ради скорости письма. Свои оригинальные почерки возникли и в Индии (например, бихари). Опишем вначале систему Ибн Муклы, а затем приведем примеры названных почерков. Ибн Мукла отчасти предвосхитил изобретение знакомого нам по цифровой фотографии и компьютерной графике пикселя — неделимого объекта, наименьшего логического элемента изображения. Таким пикселем у Ибн Муклы стала точка (вернее, ромбовидный знак), который оставался на бумаге после прикосновения к ней калама (тростникового пера — основного инструмента для письма). Эта точка стала модулем каждого конкретного почерка: высота и ширина букв в них имела точные пропорции, выраженные в количестве точек в вертикальных и горизонтальных элементах букв. Эта строгая математическая модель стала основой гармонии арабских и персидских почерков. До совершенства ее довели продолжатели дела Ибн Муклы — великие персидские каллиграфы Али ибн Хилал по прозвищу Ибн Бавваб (умер в 1022 г. в Ширазе) и Йакут Мустасими (родился, возможно, ок. 1213 г., умер в 1298 г.). Йакут был чернокожим рабом, который с 1242 г. работал при дворе и под покровительством аббасидского халифа Муста‘сима (за что и получил прозвище «Мустасими»). Несмотря на то что Багдад в 1258 г. пал в результате нашествия монголов и династия ‘Аббасидов прекратила своё существование, Йакут до конца своих дней подписывался этим прозвищем. После падения династии Йакут обрел свободу и вплоть до своей смерти примерно в течение сорока лет создавал выдающиеся памятники письменности. Сохранилось более 60 списков Корана, 40 списков трудов различных авторов и сотни каллиграфических образцов (кыт‘а), подписанных его именем. Несомненно, что ради его славы некоторые из этих памятников были приписаны Йакуту его современниками или каллиграфами, жившими после него. Однако, значительная их часть несомненно подлинные. Каждый из шести почерков имел свою сферу применения. Например, торжественный, словно парящий в воздухе мухаккак часто использовался для переписки Корана. Почерк насх до сих пор является наиболее распространенным в исламском мире. Название его традиционно трактуется как «отмена, уничтожение» (в том смысле, что он как бы «отменил» другие почерки). Это ясный, простой и соразмерный почерк, благодаря тому, что соотношение криволинейных и прямолинейных элементов в нем равное. Под пером Йакута Мустасими он приобрел изящество и легкость. В начале XIV в. почерки «шестёрки» достигли своего наивысшего расцвета. В этом столетии в области каллиграфии сложилось два значительных течения. Первое, представленное учениками Йакута, развивало достижения его школы. Второе было представлено группой каллиграфов, которые на основе почерков тауки‘ и рика‘ создали почерк, который получил название та‘лик (дословно, «подвешенный»). Он вошёл в употребление, начиная с этого периода, и постепенно был доведён до высшей ступени своего развития. Основа талика появилась ранее, скорее всего, в недрах канцелярии, где необходим был курсивный, скорописный почерк. Вскоре талик утрачивает свои позиции, а на его базе возникает так называемый «ломаный талик» («шикасте-йи талик»). В истории персидской рукописной книги выдающуюся роль сыграли каллиграфы Шираза. Именно в этом городе под покровительством Инджуидов и Музаффаридов в течение нескольких десятилетий XIV в. в ходе постепенной эволюции почерка насх возник самый, пожалуй, известный персидский почерк - наста‘лик (дословно, «таликовый насх») . Этот отчетливо скорописный почерк, который соединил черты талика и насха, приобрел большую популярность в Иране. Во второй половине XIV – начале XV в. мастер Мир Али ибн Хасан ас-Султани Табризи усовершенствовал и теоретически обосновал канон пропорций этого почерка. Элегантный насталик стал излюбленным почерком для поэтических строк: им было переписано огромное количество поэтических шедевров. Он продолжает использоваться до сих пор. Именно насталиком выполняли как правило текст подстрочных переводов Корана: арабский текст писался крупным насхом, персидский – более мелким насталиком, зачастую другими чернилами .

Описание и характеристики почерков Арабская книга и искусство письма обязаны своим появлением божественному вмешательству. Первой арабской книгой (записанным текстом, оформленным вскоре в кодекс ) стал Коран, божественное откровение, ниспосланное людям, как верят мусульмане, через пророка Мухаммада в VII в. н.э. Общепринято считать, что первыми словами, ниспосланными Мухаммаду, были слова первых айатов суры 96 («Сгусток»): "Читай! Во имя Господа твоего, который сотворил, сотворил человека из сгустка. Читай, Господь твой — щедрейший, который научил каламу, научил человека тому, чего он не знал" (Коран, 96:1-5). Таким образом, письмо и искусства калама (тростниковой палочки — основного инструмента для письма в исламском мире) сопоставляется - если не приравнивается - к сотворению человека. Поэтому мусульмане верят, что письмо — видимое воплощение Слова Бога, сакральное искусство. Само арабское письмо происходит от набатейского алфавита, который в свою очередь восходит к арамейскому алфавиту. Набатейский алфавит, использовавшийся в Набатейском царстве (на землях нынешней Иордании, Израиля и Сирии) состоял из 22 букв. Арабы, используя надстрочные и подстрочные точки для различения похожих букв, увеличили количество знаков до 28, поскольку арабский язык был богаче родственного ему набатейского согласными звуками. Каждая из этих 28 букв имела три варианта написания в слове: в его начале, в середине и в конце, а также один изолированный вариант (представленный в алфавите). При направлении письма справа налево часть знаков соединялась с другими только справа (т. е. с предшествующим знаком), но не имела соединения с последующей буквой (слева). Наличие устойчивых сочетаний букв (лигатур) и диакритических значков (надстрочных и подстрочных точек) привело тому, что 28 знаков алфавита на письме давали 100 начертаний. Это давало богатую почву для развития каллиграфии. Необходимость записи Корана для его распространения привела к тому, что арабское письмо, видимо, уже к середине VIII в. приобрело устойчивый вид и знакомые нам сегодня черты. Еще ранее на арабский язык и письменность было переведено делопроизводство Омейядского халифата в Дамаске, арабские легенды начали чеканится на монетах. Арабы в ходе завоеваний и распространения новой религии принесли свой алфавит завоеванным народам. Приняв ислам, арабским алфавитом начали пользоваться персы (окончательно отказавшись от пехлевийского письма уже к концу IX — началу X в.), а затем и тюркские народы (которые c VII в. имели оригинальную письменность, называемую сейчас тюркским руническим письмом). Фонематический строй этих языков (т.е. набор звуков речи) не был схож с арабским: для части знаков соответствий не нашлось (в языке не было таких звуков), а часть звуков, наоборот, не могла быть передана арабскими знаками. В первом случае, соответствующие буквы, оставшись в персидском и турецком вариантах арабского письма, передавали лишь звуки в арабских (заимствованных) словах (зачастую, они произносились иначе: не так, как их произносили арабы). Второй случай был сложнее. Нужно было изобретать новые знаки. Персы пошли по пути, выбранному ранее самими арабами, когда они приспособляли для нужд арабского языка набатейский алфавит: они добавляли к существующей графеме надстрочные и подстрочные точки, а затем и черты. Так появились отсутствовавшие в арабском алфавите знаки для звуков п, ч, ж и г. Таким образом, в течение довольно длительного времени возник персидский алфавит, который содержал уже 32 графемы. Такое многообещающее богатство графики стало одной из причин (наряду со своеобразием художественной традиции Ирана и особенностями шиизма) пышного расцвета персидской каллиграфии. Свой, правда более скромный вклад, внесли в развитие арабского алфавита и турки, использовавшие персидские достижения. Таким образом, исламская каллиграфия, имея один источник, развивалась впоследствии в нескольких направлениях, или национальных школах: собственно арабской и персидской (и зависимой от нее османской, турецкой) и др. Еще в омейядский период (с середины VII в.) в арабской письменности можно наблюдать появление разных стилей начертаний букв: с одной стороны, угловатый и прямолинейный, с другой — криволинейный и округлый. Первый получил название куфи (по городу в современном Ираке, с которым традиция связывает его происхождение) или куфический. Именно этим почерком были переписаны первые списки Корана (мусхаф), именно куфи были выполнены легенды на первых исламских монетах (они поэтому так и называются — куфические). Традиция связывает его реформу и усовершенствование с именем четвертого праведного халифа, двоюродного брата и зятя Мухаммада, которого звали Али ибн Абу Талиб (правил в 656 — 661 гг.). В куфическом почерке надстрочные и подстрочные точки не использовались. Впоследствии куфический почерк продолжал развиваться, однако стал применяться в основном в архитектурном декоре, а также для монументальных списков Корана, или крупных, государственных печатей и проч. Он продолжает использоваться и до сих пор. Среди рукописных вариантов куфи существуют «арабский» (‘араби) куфи, «восточный» (машрики) и «западный» (магриби), а среди эпиграфических (использующихся в эпитафиях и архитектурном декоре) – «узловатый» (му‘аккад), «покрытый листьями» (муваррак), «усаженный деревьями» (мушаджжар), «переплетённый» (мушаббак) и более всего известный т.н. «цветущий» (музаххир). На североафриканской почве и в мусульманской Испании развитие куфи породило очень оригинальный и легко узнающийся почерк магриби. В свою очередь развитие магриби в XVIII и XIX вв. привело к появлению почерка судани, еще более угловатого, который использовался в Северо-Западной Африке южнее Сахары . Другим великим реформатором арабской письменности стал уроженец Багдада Абу Али Мухаммад ибн Али ибн Мукла (886-940), который служил везиром у аббасидских халифов ал-Муктадира Биллаха и ар-Ради Биллаха. Судьба его сложилась трагически: Ибн Мукла был смещён со своего поста, в наказание ему отсекли правую руку, а в 940 г. он был казнён. Ибн Муклу называют «отцом персидской каллиграфии». Он создал на основе почерка куфи шесть почерков, которые стали классическими: мухаккак, сулс, рика, насх, тауки и рейхан. Некоторые исследователи считают, что округлый, легкий и скорописный почерк (получивший название насх) существовал в арабской письменности изначально, наряду с тяжелым, прямолинейным и угловатым куфи. Возможно, что часть этих стилей действительно существовала еще до Ибн Муклы. Как бы то ни было, впоследствии на базе этой шестерки (по-арабски ситта) почерков на иранской почве возникли другие очень распространенные почерки: талик, шикесте и насталик. Османская канцелярия добавила к этому набору еще и схожий с таликом почерк дивани, знакомый всем, кто хоть раз видел в музеях или кино указы (фирманы) османских падишахов, а также скорописный курсивный сийакат, особый почерк финансового ведомства Османской империи, очень сложный для чтения, где законы соединения арабских букв сплошь и рядом нарушались ради скорости письма. Свои оригинальные почерки возникли и в Индии (например, бихари). Опишем вначале систему Ибн Муклы, а затем приведем примеры названных почерков. Ибн Мукла отчасти предвосхитил изобретение знакомого нам по цифровой фотографии и компьютерной графике пикселя — неделимого объекта, наименьшего логического элемента изображения. Таким пикселем у Ибн Муклы стала точка (вернее, ромбовидный знак), который оставался на бумаге после прикосновения к ней калама (тростникового пера — основного инструмента для письма). Эта точка стала модулем каждого конкретного почерка: высота и ширина букв в них имела точные пропорции, выраженные в количестве точек в вертикальных и горизонтальных элементах букв. Эта строгая математическая модель стала основой гармонии арабских и персидских почерков. До совершенства ее довели продолжатели дела Ибн Муклы — великие персидские каллиграфы Али ибн Хилал по прозвищу Ибн Бавваб (умер в 1022 г. в Ширазе) и Йакут Мустасими (родился, возможно, ок. 1213 г., умер в 1298 г.). Йакут был чернокожим рабом, который с 1242 г. работал при дворе и под покровительством аббасидского халифа Муста‘сима (за что и получил прозвище «Мустасими»). Несмотря на то что Багдад в 1258 г. пал в результате нашествия монголов и династия ‘Аббасидов прекратила своё существование, Йакут до конца своих дней подписывался этим прозвищем. После падения династии Йакут обрел свободу и вплоть до своей смерти примерно в течение сорока лет создавал выдающиеся памятники письменности. Сохранилось более 60 списков Корана, 40 списков трудов различных авторов и сотни каллиграфических образцов (кыт‘а), подписанных его именем. Несомненно, что ради его славы некоторые из этих памятников были приписаны Йакуту его современниками или каллиграфами, жившими после него. Однако, значительная их часть несомненно подлинные . Каждый из шести почерков имел свою сферу применения. Например, торжественный, словно парящий в воздухе мухаккак часто использовался для переписки Корана. Почерк насх до сих пор является наиболее распространенным в исламском мире. Название его традиционно трактуется как «отмена, уничтожение» (в том смысле, что он как бы «отменил» другие почерки). Это ясный, простой и соразмерный почерк, благодаря тому, что соотношение криволинейных и прямолинейных элементов в нем равное. Под пером Йакута Мустасими он приобрел изящество и легкость.

В начале XIV в. почерки «шестёрки» достигли своего наивысшего расцвета. В этом столетии в области каллиграфии сложилось два значительных течения. Первое, представленное учениками Йакута, развивало достижения его школы. Второе было представлено группой каллиграфов, которые на основе почерков тауки‘ и рика‘ создали почерк, который получил название та‘лик (дословно, «подвешенный»). Он вошёл в употребление, начиная с этого периода, и постепенно был доведён до высшей ступени своего развития. Основа талика появилась ранее, скорее всего, в недрах канцелярии, где необходим был курсивный, скорописный почерк. Вскоре талик утрачивает свои позиции, а на его базе возникает так называемый «ломаный талик» ( «шикасте-йи талик»). В истории персидской рукописной книги выдающуюся роль сыграли каллиграфы Шираза. Именно в этом городе под покровительством Инджуидов и Музаффаридов в течение нескольких десятилетий XIV в. в ходе постепенной эволюции почерка насх возник самый, пожалуй, известный персидский почерк - наста‘лик (дословно, «таликовый насх») . Этот отчетливо скорописный почерк, который соединил черты талика и насха, приобрел большую популярность в Иране. Во второй половине XIV – начале XV в. мастер Мир Али ибн Хасан ас-Султани Табризи усовершенствовал и теоретически обосновал канон пропорций этого почерка. Элегантный насталик стал излюбленным почерком для поэтических строк: им было переписано огромное количество поэтических шедевров. Он продолжает использоваться до сих пор. Именно насталиком выполняли как правило текст подстрочных переводов Корана: арабский текст писался крупным насхом, персидский – более мелким насталиком, зачастую другими чернилами

Описание структуры коранического текста и соответствующих декоративных элементов Коран никогда не иллюстрировался: «независимо от богословских и правоведческих смыслов Коран не поддается переводу в визуальную форму. В нем нет стержневой последовательности повествования… ». Редчайшие исключения, когда в текст помещались изображения архитектурных деталей или растений, не являются в прямом смысле иллюстрациями, а выполняют роль декоративных элементов. Так, в одном из пергаменных отрывков коранического текста (сура 17 – начало суры 18), который датируется 8 в. и переписан умаййадским почерком, помещена красочная заставка в виде лежащей колонны с вазой, из которой поднимается вьющееся растение . На одной из ранних пергаменных куфических рукописей, созданных в Сирии около 710-715 гг., мы встречаем две «иллюстрации»: изображение Рая в виде «космограммы» (сочетания октагона и круга с 8-миконечной звездой с орнаментальными деталями), и двух мечетей. Эти рисунки, впрочем, передают не вид конкретного здания, а определенный тип мечети. По сути это своего рода архитектурные планы, связанные со строительной программой халифа ал-Валида. Возможно, что эти мечети – отражение изобразительной традиции, выработанной к началу VIII в., но ныне утраченной . Есть единичные примеры, когда в рукопись помещали изображения минбара и светильника в мединской мечети, который символизировали рауду – один из райских садов . Эта традиция, видимо, была заимствована из обычая иллюстрировать сочинение Абу Абдаллаха Мухаммада б. Сулайман ал-Джазули (Газули; ум. в 870/1465 г.) «Даляиль ал-хайрат» . Очень часто в рукописях мы видим изображения цветов, но это тоже не иллюстрации, а декоративный элемент, который был необходим для зрительного разделения текста на значимые отрезки – джузы, хизбы, или их части (см. ниже). Приемы оформления текста Корана и его украшения были чрезвычайно многообразны, но вместе с тем принципиально едины для всех уголков исламского мира с древности до сего дня. Если причиной такого единства стали богоданность и неизменность, а также сам принцип членения коранического текста, то многообразие проистекало из богатства художественных традиций исламских земель и эстетических вкусов и фантазии переписчиков и украшателей рукописей. Коран ниспосылался Пророку Мухаммаду в течении более чем 20 лет (610-632 гг.), как в Мекке, так и в Медине. При жизни Пророка записи его проповедей вели его секретари Убайй б. Ка’б и Зайд б. Сабит. Жены (Аиша, Хафса и Умм Салама) и близкие Мухаммада также записывали слова Откровения, да и многие сподвижники Пророка хранили их в памяти и собственных записях. «Многие сподвижники умели писать. Анас ибн Малик говорил: «Эти рассказы я услышал от Посланника Аллаха, записал их и показал их». Многие из них записывали на свитках каждый запомненный ими аят и показывали его Пророку (мир ему). Нескольким из них, хорошо владевших арабским языком, он поручил записывать Откровения: среди них были ‘Али, ‘Усман, ‘Умар, Зайд ибн Сабит, Ибн-Мас‘уд, Анас ибн Малик, ‘Абдаллах ибн Салам и другие. Под диктовку Пророка и в его присутствии они записывали Откровения и каждый раз давали ему эти записи на утверждение. Таким образом еще при жизни Посланника весь Коран от начала до конца был записан на разрозненных листах пергамента и папируса» . Но ко дню кончины Мухаммада единого текста книги не было. Первую попытку установить и утвердить весь объем коранического текста предпринял уже первый халиф Абу Бакр (632-634) после битвы в «саду смерти» (при Ямаме в декабре 632 г.), когда полегло много устных хранителей Корана - хафизов. Но заслуга записи единого сводного текста Откровения принадлежит третьему халифу – Усману (644-656). К его времени, вероятно, уже существовало несколько редакций общего текста. Если в Медине разногласий относительно текста книги, видимо, не было, то в отдаленных от столицы и друг от друга провинциях, куда завоевания закинули мусульман, ее состав мог вызывать острые разногласия. «Усман предложил всем принести имеющиеся у них записи и, положив в основу списки Зайда и Хафсы, составил сводный текст. С этого списка были сделаны несколько копий и разосланы в крупнейшие гарнизонные города, остальные списки было приказано уничтожить» . Свод Корана, который был составлен еще при Абу Бакре, получил название «мусхаф» («писание») от эфиопского слова, которое предложил в качестве названия Абдаллах ибн Масуд, слуга и секретарь Мухаммада, который был в числе совершивших хиджру в Эфиопию . Сейчас так чаще всего называют отдельную рукопись Корана, его полный текст в одном переплете. Основой коранического текста является айат – условный «стих». В рукописях айаты всегда отделяются друг от друга: обычно это кружок, выполненный золотыми чернилами, разноцветными сегментами или особый значок. Айаты складываются в суры – «главы». Вполне возможно, что поначалу в ходе ниспослания откровения эти термины (айат и сура) были близки по значению и обозначали разные аспекты откровения, но потом приобрели более узкое значение как различные по объему части Священной книги . Видимо еще до халифа Усмана, в существовавших какое-то время редакциях текста сложился порядок следования сур: принципом его стало не столько время и место их ниспослания (согласно мусульманской традиции, в Мекке было ниспослано 24 суры, в Медине - 90) , а длина суры в айатах (от самой длинной мединской суры «Корова» в 286 айатов до самых коротких мекканских сур в 3-6 айатов). Только в начало, в нарушение этого принципа, была помещена сура «Фатиха» («Открывающая»). В зависимости от длины все суры делятся на четыре группы (ат-Тиваль – семь самых длинных сур; ал-Миун – суры объемом более ста айатов; ал-Масани – суры объемом менее ста айатов; и ал-Муфассал или ал-Мухкам – суры, расположенные в конце Корана) . Это деление отчасти отражает места ниспослания сур и их тематику: мекканские суры – самые короткие, мединские – длинные. Как писал историк Корана Муса Бигиев, «Суры были расположены, согласно хадисам Ахмада [ибн Ханбала] и Абу-Дауда о делении Корана на хизбы, хадису Ва‘илы о даровании [Аллахом] семи длинных, стоаятных и часто повторяемых сур взамен трех небесных писаний, и об особой чести, оказанной [Пророку] дарованием кратких сур (ал-муфассал) и сур, начинающихся с ХаМим (ал-хавамим)» . Деление текстов сур на айты не является единым: их нумерация в пределах одной суры могла расходиться. Это, возможно, следствие изначальной неупорядоченности айатов и сур: известны примеры, когда айаты одного периода были включены в суры другого. Сам Усман, например, считал, что суры «Скот» и «Непричастность» — это одна и та же сура, так как на сей счет не было ясного указания от Пророка. Названия сур, а также мест их ниспослания (Мекка или Медина), нередко с указанием количества айатов, слов и букв в суре, как правило, в рукописях выделялось с помощью особых заголовков с золотым или цветным фоном, с помощью другого почерка (куфи, сульса или тауки), а также чернил другого цвета (красных, белых, синих и проч.). Получалось, что количество таких красочных заголовков из-за расположения и длины сур было гораздо больше в конце коранической рукописи. Отчасти для того чтобы уравновесить это сосредоточение цвета в конце мусхафа, в его начале на развороте помещался унван – красочная композиция, заголовок. Чаще всего сура «Фатиха» помещалась на правой части разворота, а первые айаты суры «Корова» - на левой. Но иногда переписчики и украшатели помещали на разворот только суру «Фатиха». Показательный пример – две рукописи Корана одного дагестанского переписчика, которого звали Шамхали б. Иса Карахи. В 1303 и 1304 гг.х. (1885-1887 гг.) он последовательно выполнил почти идентичные рукописи с разным расположением начала текста на первом развороте. Наряду с перечисленными блоками, суры также принято делить на группы, объединённые одинаковыми или похожими за¬чинами. Например, суры, которые начинаются восхвалением Аллаха, называются х̣а̄мида̄т (суры 1, 6, 18, 34, 35), а начинающиеся его про¬слав-ле¬нием — му¬саб¬би¬х̣а̄т (суры 17, 57, 59, 61, 62, 64, 87). На¬зва¬ния сур х̣ава̄мим (суры 40-46) и т̣ава̄син (суры 26-28) связаны с буквосочетаниями ха̄-мим, та̄-син и та̄-син-мим в их зачинах. Две последние суры Корана, считающиеся оберегами от сглаза и злых сил, называются му‘аввизата̄н. Мусульмане придавали особый смысл и строго арифметическому делению текста Корана на равные части безотносительно деления на суры и айаты. Такие части текста Корана получили название джуз, хизб и руб. Джуз — одна тридцатая часть текста (обычно, для удобства чтения по дням в течении месяца); хизб - одна шестидесятая часть текста Корана. Два хизба составляют джуз. Иногда, считается, что хизб – одна четвертая часть джуза (1/120 часть текста Корана). Руб (дословно «четверть») — одна четвертая хизба. Нысф («половина») или половина джуза. Она также обозначалась особым значком на полях мусхафа. Однако по какому принципу делить рукопись пополам: по числу айатов, по количеству слов или же по количеству букв? Во всех трех случаях результат будет разным. Переписчики нередко указывали, обычно в конце рукописи, количество айатов, слов и букв. Чаще всего середину теста считали айатами, но нередко переписчики могли указать с помощью особых пометок на середину текста по трем разным вариантам счета. Так, например, поступил переписчик рукописи. Разворот страниц с серединой текста Корана очень часто выделялся в рукописи особой декорацией. Он мог также оформлялся как еще один унван, схожий с разворотом начала книги – первой суры и началом второй. Наконец, при чтении Корана вслух очень важно было вести счет прочитанным айатам. Для этого на полях рукописей часто ставили особые значки. После каждых пяти айатов ставился знак хамс (араб., «пять»), после каждых десяти - ашар (араб. «десять»). Как правило, они имеют вид медальона со вписанным внутрь словом хамс или ашар. Зачастую они бывали весьма красочными. Специальными знаками на полях рукописей отмечались и айаты Корана, при чтении которых чтец должен совершать поклон (маликиты, ханафиты и ханбалиты считают, что таких мест в тексте двенадцать - 7:206; 13:15; 16: 51; 17: 108; 19: 59; 22: 19; 27: 27; 32: 15; 41: 38; 53: 62; 84: 21; 96: 19; шафииты прибавляют еще одно – 22:27). Эти знак, носят название саджда: чаще всего они выполнены в виде михраба, или медальона со вписанным слово внутрь словом саджда на полях рукописи Корана, который отмечает места для поклонов. Описание и характеристики декоративного убранства Классическая исламская рукопись (особенно тексты трактатов, состоявшие из глав и разделов) в позднесредневековый период и в Новое время зачастую имела оглавление с указанием номеров листов. Ранние мусхафы таких оглавлений конечно не имели. Но в поздних рукописях Коранов такое изредка встречается. Возможно, в этом следует видеть влияние европейского книжного дела. Например, в первом чисто мусульманском издании Корана 1803 г. в Казани (т.н. «Казан басмасы») имелись в конце указатели сур и джузов, которые были унаследован от петербургского варианта издания 1787 г. Еще одним важным элементом коранической рукописи могли быть указания на так называемые «чтения» (кираат). Первые мусхафы были лишены диакритических знаков. С конца VII по конец IX в. велась работа по внедрению в текст Корана диакритики. Дошедшие до наших дней рукописи сохранили предлагавшиеся варианты диакритических знаков. В создание однозначной огласовки Корана большой вклад внесли Наср б. Асим (ум. в 707 г.) и Яхья б. Ямур (ум. в 746 г.). «Имам чтецов Багдада» Ибн Муджахид (859—936) в своём сочинении «Кира’ат ас-саб‘а» («Семь чтений») представил семь систем декламации Корана, бытовавшие в то время в Мекке, Медине, Дамаске, Басре и Куфе. Каждая из этих систем была дана в двух несколько отличающихся вариантах передачи (ривайа). Другие богословы говорили о 10 и 14 кираатах. Из вошедших в труд Ибн Муджахида кираатах, в настоящее время практически сохраняют значение только три кираата: • Система куфийского кари (чтеца Корана) Асима (ум. в 744 г.) в передаче Хафса (ум. в 805 г.). На кираате Асима основано египетское издание Корана (1919, 1923, 1928 гг.), которое завершило труд поколений мусульманских учёных в ‘ильм аль-кира’ат и переиздаётся во всех мусульманских странах. Подавляющее большинство современных мусульман читает его именно в этом чтении. • Система мединского кари Нафи аль-Мадани (ум. в 785 г.). Эта система Нафи сохраняет популярность в Северной Африке. • Система Абу Амра (ум. в 770). Фактически читается только в некоторых областях современного Судана. Для облегчения правильного чтения Корана мусульманам, не владеющим арабским языком, улемы разработали систему пауз (вакф), которые отображаются на письме особыми значками, замещающими знаки пунктуации. Эта система не опирается на мусульманское предание и основывается на тщательном анализе собственно текста Корана. Стандартной классификации пауз в Коране нет. Одни авторы разделяют паузы на десять видов, другие — на семнадцать. Большинство современных исследователей выделяют пять основных видов пауз: обязательную, предпочтительную, разрешѐнную, допустимую и непристойную. Эти вакфы обозначаются на полях мусхафов в виде отдельно выписанных букв арабского алфавита. Например, буква мим обозначает - вакф лязим (обязательная остановка: если не остановиться, то возможно вопиющее искажение смысла айата); буква та обозначает вакф мутлак (универсальная остановка); буква сад - вакф мураххас (остановка распределения, когда высказывание не завершено, но поскольку предложение длинное, то лучше остановиться в этом месте для сохранения правильного дыхания). Есть и значки, которые указывают на то, что останавливаться при чтении не следует. Все эти значки мы нередко видим в рукописях. Этим же словом вакф («остановка, пауза») обозначалось и совершенно другое понятие: принадлежность имущества (в данном случае, рукописи), завещанного или переданного на богоугодные цели. Указание на такой вакф, как правило обозначалось на особой печати.

Описание и характеристики декоративного убранства Классическая исламская рукопись (особенно тексты трактатов, состоявшие из глав и разделов) в позднесредневековый период и в Новое время зачастую имела оглавление с указанием номеров листов. Ранние мусхафы таких оглавлений конечно не имели. Но в поздних рукописях Коранов такое изредка встречается. Возможно, в этом следует видеть влияние европейского книжного дела. Например, в первом чисто мусульманском издании Корана 1803 г. в Казани (т.н. «Казан басмасы») имелись в конце указатели сур и джузов, которые были унаследован от петербургского варианта издания 1787 г. Еще одним важным элементом коранической рукописи могли быть указания на так называемые «чтения» (кираат). Первые мусхафы были лишены диакритических знаков. С конца VII по конец IX в. велась работа по внедрению в текст Корана диакритики. Дошедшие до наших дней рукописи сохранили предлагавшиеся варианты диакритических знаков. В создание однозначной огласовки Корана большой вклад внесли Наср б. Асим (ум. в 707 г.) и Яхья б. Ямур (ум. в 746 г.). «Имам чтецов Багдада» Ибн Муджахид (859—936) в своём сочинении «Кира’ат ас-саб‘а» («Семь чтений») представил семь систем декламации Корана, бытовавшие в то время в Мекке, Медине, Дамаске, Басре и Куфе. Каждая из этих систем была дана в двух несколько отличающихся вариантах передачи (ривайа). Другие богословы говорили о 10 и 14 кираатах. Из вошедших в труд Ибн Муджахида кираатах, в настоящее время практически сохраняют значение только три кираата: • Система куфийского кари (чтеца Корана) Асима (ум. в 744 г.) в передаче Хафса (ум. в 805 г.). На кираате Асима основано египетское издание Корана (1919, 1923, 1928 гг.), которое завершило труд поколений мусульманских учёных в ‘ильм аль-кира’ат и переиздаётся во всех мусульманских странах. Подавляющее большинство современных мусульман читает его именно в этом чтении. • Система мединского кари Нафи аль-Мадани (ум. в 785 г.). Эта система Нафи сохраняет популярность в Северной Африке. • Система Абу Амра (ум. в 770). Фактически читается только в некоторых областях современного Судана. Для облегчения правильного чтения Корана мусульманам, не владеющим арабским языком, улемы разработали систему пауз (вакф), которые отображаются на письме особыми значками, замещающими знаки пунктуации. Эта система не опирается на мусульманское предание и основывается на тщательном анализе собственно текста Корана. Стандартной классификации пауз в Коране нет. Одни авторы разделяют паузы на десять видов, другие — на семнадцать. Большинство современных исследователей выделяют пять основных видов пауз: обязательную, предпочтительную, разрешѐнную, допустимую и непристойную. Эти вакфы обозначаются на полях мусхафов в виде отдельно выписанных букв арабского алфавита. Например, буква мим обозначает - вакф лязим (обязательная остановка: если не остановиться, то возможно вопиющее искажение смысла айата); буква та обозначает вакф мутлак (универсальная остановка); буква сад - вакф мураххас (остановка распределения, когда высказывание не завершено, но поскольку предложение длинное, то лучше остановиться в этом месте для сохранения правильного дыхания). Есть и значки, которые указывают на то, что останавливаться при чтении не следует. Все эти значки мы нередко видим в рукописях. Этим же словом вакф («остановка, пауза») обозначалось и совершенно другое понятие: принадлежность имущества (в данном случае, рукописи), завещанного или переданного на богоугодные цели. Указание на такой вакф, как правило обозначалось на особой печати.

Технология производства носителей (пергамент, бумага) III и IV вв. хиджры произвели, как заметил А.Мец, переворот в производстве материалов для письма: монополия Египта с его папирусом кончилась. Абу Мансур Абд ал-Малик б. Мухамад б. Исмаил ас-Саалиби ан-Найсабури в «Латаиф ал-маариф», специально подчеркнул: «китайская бумага, изготовлявшаяся только в Китае и Самарканде, вытеснила из употребления египетский папирус и пергамент, на которых писали предки» . «Можно принять с большой долей вероятности, что приблизительно к середине X в. н.э. переработка в Египет папируса в материал для письма полностью заглохла. С 323/935 г. совершенно прекращаются датированные папирусы, в то время как в 300/912 г. появляются датированные документы на бумаге» . Китайская бумага (кагиз) подвергалась в исламских странах доработке (прежде всего лощению). На Ближнем Востоке производство бумаге началось во второй половине X в. Еще в IX в. бумагу производят в одном только Мавераннахре, но уже в X в. бумажные фабрики имелись в Сирийском Триполи, Дамаске, палестинской Тивериаде. В сирийском Триполи по свидетельству Насира Хосроу (XI в.), вырабатывали «хорошую бумагу, вроде самаркандской, но только лучше» . Самарканд долго сохранял монополию на производство бумаги, да и потом некоторое время самаркандская бумага считалась лучшей. Хотя Бируни в X в. упоминает в Самарканде водяную толчею, приспособленную для шелушения риса. Вероятно, устройство это было подобно толчее для бумаги. Ал-Хваразми в шутку извиняет друга тем, что тот, мол, не пишет писем, потому что живет далеко от Самарканда и бумага для него слишком дорога; а библиотекарь правителя Шираза собирает повсюду самую лучшую бумагу: «самаркандскую и китайскую» . В Египте бумажное производство появилось уже в конце VIII в. (к этому времени относятся самые ранние образцы файюмской бумаги). В X в. окончательно прекратилось производство папируса, а в качестве писчего материала господствовал пергамен (он уступил место бумаге к середине 2-го тысячелетия). Файюмская бумага делалась из льняного тряпья (но не из сырого хлопчатника, хотя среди сырья могло попадаться и хлопчатобумажное), проклеивалась крахмалом (а не клеем животного происхождения) из пшеницы, ячменя или ржи (но не овса или риса). Особую белизну бумаге придавало то, что крахмал не весь превращался в клейстер . В Европе сначала бумагу проклеивали крахмалом, как и на Востоке, но тогда как на Востоке употребляли крахмал еще в начале XV в., в Европе уже в XIII-XIV вв. стали использовать животный клей. В бумажной массе есть примеси конопли (ткани и веревки) и даже овечьей шерсти. Измельченное сырье вымачивали в известковой воде, толкли в каменной ступе, перемешивали в чане с водой, отформовывали на сите, натянутом на рамку, прессовали на доске и сушили. Высохшие листы натирали смесью крахмального клейстера и муки, сушили, опрыскивали вытяжкой из клейстера, снова сушили, прессовали между досками и в конце концов полировали стеклом. Толщина бумаги была от 0,17 до 0,56 мм. Листы той бумаги, которая только с одной стороны держала чернила, часто приклеивались необработанными сторонами друг к другу. Хранилась бумага в пачках листов или рулонах. Четвертушка стоила 1⅔ карата (дирхема). Ал-Калкашанди (ум. в 1418 г.) писал, что европейская и магрибинская бумага была недолговечной и Коран писали на пергамене. Он упоминает два основных сорта египетской бумаги: большой, мансури, который не сглаживали полностью с обеих сторон, и обычный, маслух, с обеих сторон гладкий. По месту Фувва около Розетты была названа бумага фувви – оберточная. Египетская бумага этого времени по качеству уступала и сирийской и багдадской . Уже в середине XI в. в Египте бумага уже употреблялась для упаковки, по крайней мере, Насир Хусрау упоминает об этом . О том, что в это время египетская бумага считалась лучшей, свидетельствует секретарь двух буидских вазиров Халал ас-Саби (ум. в 1056 г.) в своем сочинении «Установления и обычаи двора халифов»: «Обычно прежде государственные послания писались на специальной египетской бумаге. Когда прекратилось ее поступление и стало трудно ее достать, ее заменили особой бумагой шайтани – это для писем-договоров, о назначении управлять [какой-либо] областью и о награждении почетным титулом, для писем, которые писались правителям завоеванных областей. Что касается писем, на которых ставилась подпись халифа или его вазира, то предпочиталась бумага нисфи» . Анонимный персидский трактат начала XIII в. «Чудеса мира» называет несколько мест, производивших высоко ценившуюся бумагу: Исфахан («Его товары: … мягкая лощеная бумага»); Багдад; Самарканд («шелковая самаркандская бумага»); Син (вероятно, Китай: «приятная бумага»); Фергана («хорошее бумажное полотно»); иракский Кагазкунан, славившийся бумажным производством (даже название этого городка произошло от слова бумага); Мекка («александрийский лист» – в данном случае, это, видимо, не место производства, а товар, который можно найти на мекканском базаре). «Не приходится сомневаться, что бумага, производившаяся в разных местностях, не могла не зависеть от местного сырья, в свою очередь обусловленного климатом, а та или иная система и традиция письма выдвигали определенные требования к качеству бумаги. Что вызывало соответствующие изменения в технологии. От бумаги, производившейся в мусульманских государствах, требовалось удобство для письма в арабской графике тростниковой палочкой справа налево с нажимом на линиях, идущих под определенным углом, что вызывало стремление к максимально гладкой поверхности». Вержеры восточной бумаги иногда искривлены или идут наискось, понтюзо иногда неразличимы вовсе. Как правило, можно выделить несколько групп: формат приближен к европейскому кварто, цвет, в зависимости от места производства серо-коричневатый или желто-коричневый (арабские регионы); может быть близка к большому европейскому октаво и имеем светло-серый оттенок (Адрианополь-Эдирне, 1392 г. ); отчетливо желтого оттенка, формат – европейское октаво или даже еще боле вытянуты (Средняя Азия и Иран) С конца XIV в. западная бумага начинает вытеснять восточную, а окончательное вытеснение ее на Ближнем Востоке связано с османским завоеванием арабских стран и распространением там традиционного османского поощрения импорта . Несмотря на импорт западной (русской и европейской) бумаги собственную продукцию на Востоке продолжали делать . Очень подробное описание производства бумаги в Кокандском ханстве (в Коканде и Чарку) оставил русский путешественник А.П. Федченко. В 1871 г. он посетил ханство и описал процесс приготовления бумаги в Коканде на фабрике («обиджуаз»). По мнению А.П. Федченко, технология почти не отличалась от китайской, с которой он также был знаком. «Внешний вид заведения очень незатейлив: снаружи видна обыкновенная в тамошних местах толчея, а внутреннее помещение – простой сарай весьма тесных размеров, около 10-12 квадратных сажен. Одна сторона навеса занята толчеей, другая – резервуарами с тестом, а середина служит для промывки измельчаемого тряпья. Тряпье, употребляемое на выделку бумаги, хлопчатобумажное, без всякой примеси других волокнистых веществ. Разные изношенные тряпки, а особенно истрепанные и загрязненные до последней возможности халаты и одеяла туземцев, составляют сырой материал, покупаемый на базарах по тилле (3 р. 80 к.) за батман (10½ пудов). Сортировки сырья не существует. В дело идут и лоскуты тканей, и куски ваты, которой набиты одеяла. Только по цвету немного разбирают тряпки и окрашенные в синий цвет пускают на выделку синей оберточной бумаги. Разборка, впрочем, самая небрежная, и на такой синей бумаге весьма нередко встречаются пятна и прожилки красного цвета. Тряпье кидается в ящик, где и подвергается ударами пестов, насаженных на толстые палки, то поднимающиеся, то опускающиеся как в обыкновенной толчее, употребляемой туземцами для обдирки риса. Вода, падающая по желобу (фарра), лежащему под углом 45º, ударяет в крылья, насаженные на горизонтальный вал, называемый туземцами ок, и приводит его в движение. Посередине вала вделаны два зуба, против которых помещаются два толстых неравноплечих рычага, опирающихся на поперечины. Зубья вертящегося вала задевают за короткие концы рычагов, отчего длинные их плечи, обращенные внутрь постройки, приподнимаются приблизительно на аршин. Когда зуб соскакивает с короткого плеча рычага, последний стремительно падает и ударяет насаженном на длинном плече и обитом железом пестом (тиг) о камень, укрепленный в середине квадратного деревянного ящика, стороны которого имеют до 2¼ аршинов длины. Обиджуаз имеет по два песта, и зубья на вале сидят таким образом, что песты приподнимаются и опускаются попеременно. Тряпье, смоченное водой, кладется в ящик, и работник постоянно подбрасывает его на камень, о который ударяется пест. После нескольких часов толчения тряпье кладется в салфетку (рума) и промывается. Промывка производится под желобами. Для получения струи воды около сарая имеется небольшой прудок, из которого вода по желобу, лежащему на полу, входит в здание; конец желоба приходится над ямой, куда и падает вода. Глубина ямы до полутора аршин; вода из нее выходит сейчас же наружу. Промытая довольно сильной струей воды масса опять кладется в ящик и подвергается снова толчению. Толчение и промывка повторяются три раза. После третьей промывки получается желтовато-белая масса, которая формируется в круг, до трех четвертей в диаметре, и переходит в руки других мастеров, приготовляющих из нее листы. …в том же самом [месте], где установлены ящики с пестами, находятся и две ямы, в которых бумажное тесто разбалтывается до необходимой густоты. Ямы эти (таска) имеют до 5 четвертей глубины. Мастер, приготовляющий листы, пользуется мутовкой, рамкой и сеткой. Мутовка (ипчак) имеет весьма оригинальную форму: это палка, на конце усаженная упругими согнутыми прутьями, свободные концы которых связаны вместе; в общем получается яйцевидное прорезное тело, насаженное на длинную рукоять. Такое устройство мутовки позволяет очень удобно и быстро взмучивать разведенную в воде бумажную массу, что приходится делать довольно часто, так как масса быстро оседает на дно. Впрочем, опытность мастера позволяет ему приготовлять листы одинаковой толщины как сейчас после взмучивания, так и спустя довольно долгое время. Для этого ему стоит только или опускать рамку с сеткой каждый раз несколько глубже, или медленнее вынимать из воды. Аппарат (хальпа), посредством которого мастер черпает бумажное тесто (хталя) и превращает его в листы, имеет следующее устройство: на деревянную рамку (хасы) кладется сетка из чия (товара). Чий это растение из семейства злаков (Lasiagrostis splendens), имеющее довольно прочный стебель, не толстый, но весьма правильно цилиндрический. Рамка с наложенной сеткой, укрепленной боковыми палочками (юпчак), опускается в яму с тестом, которое процеживается через сетку, оставляя на ней осадок. Тогда поперек ямы кладутся две палочки (давандак), на которые ставится рамка, и, пока процеженное тесто несколько обсыхает и уплотняется, мастер снимает боковые палочки (юпчак) и прикладывает их сверху и снизу, чем и обравнивает края листа. Такой лист, расползающийся при самом легком усилии, посредством оборачивания рамки кладется на доску и начинается приготовление другого, который кладется на предыдущий, и таким образом получается порядочная стопка бумаги; один мастер в течение дня приготовляет 300 листов; к вечернему намазу они готовы, и на ночь на них накладывается доска с достаточным грузом камней сверху, отчего за ночь излишняя вода стекает и листы крепнут. Назавтра они подвергаются просушке, для чего служит стена, обращенная к югу. Стена эта составляет часть забора соседнего дома или сада и отличатся только тем, что оштукатурена гипсом и причем очень гладко, как бы отполирована. На эту стену прилепляются окрепшие за ночь листы и при тамошнем жаре очень быстро высыхают. Тогда их собирают и складывают в пачки по 24 листа, называемые «даста». Этим и кончается весь процесс приготовления бумаги на обиджуазе. Бумага сбывается на базаре, где попадает в руки муракашей – мастеров, покрывающих ее клеем и наводящих лоск. Для проклейки употребляется декстрин, содержащийся в корнях ширяша, дикорастущего растения из семейства лилейных. Наведение глянца делается посредством отшлифованного камня, насаженного на палку. Поле гласирования ценность бумаги значительно возрастает: даста (24 л.), стоившая на обиджуазе 15 коп., продается за 20-30 коп., смотря по аккуратности, с какой наведен лоск и по количеству склеенных и снабженных заплатами листов. Муракаш не бросает листа надорванного или имеющего дыру, а накладывает ленту бумаги или заплату, приклеивает ее и тщательно притирает своим камнем, так что такие листы с первого раза трудно даже заметить и, только глядя на свет, видно, что лист имеет заплату. Формат кокандской бумаги близок к формату нашей пропускной. Непроклеенная бумага употребляется туземцами как оберточная; смазанная маслом заменяет в окнах стекла и т.п., с наведенным глянцем служит для письменных надобностей. Сильно отличаясь от нашей и будучи непригодна для писания чернилами, она не годится для русских, почему в край и привозится значительное количество бумаги. ..» Видный отечественный языковед, тюрколог Э.Р. Тенишев в середине 50-х годов XX в. два года пробыл в Китае по приглашению АН КНР для изучения тюркских языков КНР – в Синцзяне. Его записки о тюркских народах Китая – кладезь этнографической информации. Так он описывает производство бумаги в Хотане в середине 50-х гг. XIX в.: «Бумага делается из коры тутового дерева. Ее измельчают и толкут в ступе, затем ссыпают в котел и подливают воду. Этот раствор кипятится до состояния вязкой клеевой массы. Иногда в нее подмешивают старую бумагу. Затем эта масса сливается в хранилище из полого дерева, вертикально врытого в землю. Около него небольшой квадратный отстойник. Массу достают из хранилища ковшом и сливают в прямоугольную раму, на которой натянут холст. Вода просачивается через холст. Затем эти рамы соединяют друг с другом в виде перевернутой римской цифры V и ставят на солнцепеке. Через некоторое время бумага готова. Однослойная бумага идет на обертку, двухслойная – для письма» . К особенностям восточной бумаги можно отнести также то, что возможно, по предположению, Д.А. Морозова, ее пропитывали растительными ядами (протравливали) для предохранения от грызунов (в Индии эта практика зафиксирован источниками) . Технология производства чернил Технология изготовления чернил на исламском Востоке известна весьма неплохо, причем как для центров книжной культуры , так и для периферии, где иногда встречались довольно экзотические рецептуры. Ногайцы, например, готовили чернила (сыя) так: жарили просо дочерна, затем толкли и кипятили его в воде. Чернила представляли собой быстро твердевшую черную массу, при необходимости ее разводили водой и получали темно-коричневую жидкость . Для некоторых регионов исламского мира (например, для средневекового Крыма) в известных и доступных рукописных памятниках сведения о технологии изготовления чернил не сохранились. Но и тогда мы можем реконструировать рецептуры по схожим технологическим процессам, описанным этнографами. Так, выдающийся естествоиспытатель и путешественник П.С. Паллас приводит рецепт краски для волос, которым пользовались крымские женщины (и мужчины?) в XVIII в. Краска эта придавала волосам «на несколько месяцев блестящий черный цвет». «Берут двадцать пять хороших чернильных орешков (баламут), которые кипятят в масле и сушат, затем истирают в тонкий порошок, прибавляют три цента (четверть лота) железного купороса, один цент кремортартара [Cremor Tartari — белый винный камень (твердый осадок в бочках виноградных вин)], столько же индиго и полную чашку кны или Lawsonia alcanna. Хорошо смешивают первое вещество в двух фунтах воды, постепенно примешивая порошок кны, пока не получится род теста. Затем натирают волосы, остерегаясь зачерпнуть кожу, заворачивая их на ночь в платок. На другой день моют волосы, крашенные накануне» . Перед нами, безусловно, описание процесса производства краски, которая по своему составу почти ничем не отличалась от чернил для рукописей. Вероятно, косметическое средство было получено первоначально как побочный продукт производства чернил (или наоборот?). Опубликованные рецепты показывают, что в общих чертах чернила мусульманских рукописей были схожи с европейскими и русскими. Однако все те же опубликованные рецепты касаются в основном чернил хорошего качества, предназначавшихся для выдающихся каллиграфов и требовавших сложной и тщательной выработки. Меньше известно о заурядном продукте (в том числе о часто применявшихся цветных чернилах), который изготавливался не специализированными мастерами, а самими переписчиками для повседневного использования. Такие рецепты, как правило, помещались в рукописях самого разного содержания в качестве заметок для личного пользования, наряду с рецептами блюд и лекарств, хронологическими записями (чаще всего о рождениях и кончинах близких или известных людей), разного рода глоссами, стихами и молитвами. Ряд текстов посвящен приготовлению красных, алых, зеленых, голубых и белых чернил. В рецептах подробно описана технология получения цвета за счет минеральных красителей. Например, один рецепт из османской рукописи из коллекции Wellcome Trust Library, Лондон (Шифр: WMS Turkish 13) содержит рецепт приготовления красных чернил. Он любопытен тем, что наряду с традиционными материалами, такими как гуммиарабик и листья мыльной травы (saponaria), в качестве красителя, придающего чернилам красный цвет, указана кошениль. Характеристики переплета Процесс создание исламской рукописи многократно описан в нашей литературе . Сначала листы размечались мистаром - веревочной линейкой-транспарантом, для того чтобы оттиснуть строки на бумаге, а не разлиновывать ее чернилами. Нередко следы такого инструмента можно видеть на листах рукописей. В красочно оформленных списках названия сур и унван, как правило выполнялись после завершения переписки, чаще всего другими чернилами и на другом фоне. Так, в ряде случаев мы можем видеть незавершенный унван: текст первой суры и начало второй написаны полностью, но декоративное оформление остановилось лишь на создании золотого фона для унвана, заголовки также отсутствуют. Характерной чертой исламского переплета был лисан - дословно «язык») – клапан, который крепится к левой стороне задней крышки переплета и закрывает противоположный корешку обрез книги. Может использоваться как закладка. В иранской традиции такой клапан назывался сартабл. Существовала устойчивая традиция помещать на переплетах рукописей Корана айат 79 суры 56 («Падающее»): «К нему прикасаются только очищенные», который напоминал о соблюдении ритуальной чистоты перед молитвой и чтением священной книги. Этот айат иногда помещался и в рукописях Корана, становясь частью унвана или в особых заставках в конце или начале книги.